Новейшая история искусства знает немало критических моделей (формализм, структурная семиотика, психоанализ, социальная история искусства, феминизм), которые по-разному комбинируются и объединяются в работах американских, английских и других искусствоведов начиная с семидесятых годов. Это подчас затрудняет или вообще обессмысливает попытки добиться методологической четкости, занять определенную научную позицию. Многообразие индивидуальных тенденций и их сочетаний делает заведомо проблематичным утверждение, будто одна конкретная модель должна быть признана единственно приемлемой или главенствующей в интерпретативной практике истории искусства. Кроме того, наше стремление объединить широкий спектр методологических позиций подрывает былую теоретическую строгость, сообщавшую историческому анализу и интерпретации произведений высокую точность. Эта точность кажется ныне растворившейся во все усложняющейся ткани методологической эклектики.
Все указанные модели первоначально формулировались как альтернативы предшествующим — гуманистическим (или субъективным) — подходам к критике и интерпретации. Они диктовались желанием снабдить изучение всех видов культурной продукции (таких как литература или визуальные искусства) более солидным как в плане метода, так и в плане интуиции научным фундаментом, чем тот, на который опиралась критика, связанная с более или менее субъективными подходами конца XIX века — биографическим, психологическим или историцистским.
Так, русские формалисты положили в основу изучения образования и функционирования культурных представлений лингвистику Фердинанда де Соссюра, а историки, решившие интерпретировать произведения искусства в психоаналитических терминах, стали искать модель образования художественного субъекта в работах Зигмунда Фрейда. Сторонники обеих моделей утверждали, что им под силу дать верифицируемое объяснение процессов эстетического производства и восприятия, и брались прочно укоренить «значение» произведения искусства в операциях языка и/или в системе бессознательного, заявляя, что историческое или поэтическое значение действует аналогично прочим языковым конвенциям и повествовательным структурам (как, например, народная сказка) или, в случае с бессознательным, аналогично — в соответствии с теориями Фрейда и Юнга — оговорке и сновидению, симптому и травме.
Ищете честное и надежное казино? Выбирайте популярный игровой клуб Вулкан https://vystroim.com/populjarnyj-igrovoj-klub-vulkan.html.
