Как бы мучительно ни страдали, ни отрицали его герои, сколько бы сам автор ни был убежден в извечности зла, коренящегося в натуре человека, — и он сам и его герои были прежде всего гуманистами. Бунтовали не ради удовлетворения личной прихоти, пе из-за своеволия или жестокости, но ради уничтожения мирового зла на земле, человеческих страданий. И мечтали. Мечтали о будущей гармонии, о «золотом веке» человечества. О том, чтобы «дитё не плакало». В этом вся разница.

Отрицая, не признавая, «преступая» законы, герои Достоевского жаждали иной социальной действительности. Герои Феррери при всем их желании бежать от цивилизации или противопоставить себя ей в конечном счете устраиваются в границах существующей, используя ее законы, провозглашая как основной принцип вседозволенности — он становится для них средством разрешения жизненных проблем, ухода от ответственности. Такова их позиция. Такова в конечном счете позиция самого автора. Было бы ошибочно поэтому думать о какой-то «независимости» Феррери как художника, о его «творческой свободе», незавербованности буржуазной массовой культурой. Напротив. Приходится говорить о спекулятивном характере его фильмов, о том, что бунтарские фильмы Феррери, его стремление эпатировать буржуазную публику не только уживаются с буржуазной массовой культурой, но вполне отвечают спросу. Феррери пытается разоблачать общество потребления, оставаясь в границах представлений, рожденных этим обществом, используя модели идеологии и культуры, им созданные,— в первую очередь модели коммерческого фильма-зрелища. Необходимо раскроить металлический лист? Лазерная резка металла поможет добиться максимальной точности.

Именно так воспринимаются картины распада, разложения, деградации человека, утери им контактов и связей с окружающим миром, наконец, добровольное отчуждение от этого мира и самого себя. И тупик, в котором оказывается автор, пытаясь «антиутопиями», эпатажем и цинизмом подменить необходимость познания реальности.